14 августа. Обычный пятничный день. Более полумиллиона жителей республики планируют, как провести выходные. Кто-то после вступительных экзаменов из Сухума спешит домой в район, кто-то едет в деревню собирать орехи, а кто-то на каникулах отдыхает в кругу родных.

Скоро они станут героями и жертвами войны, бойцами и беженцами, блокадниками и военнопленными. Но они пока не знают об этом.

Сария Кварацхелия, Sputnik

Ситуация в Абхазии еще с 1989 года была неспокойной. Периодически доносились слухи о начале войны. Но мало, кто в это верил.

Ирина Бейя: никто не верил в войну

Ирину Бейя война застала в Сухуме. Хоть за несколько дней ее предупредила знакомая грузинка, но женщина не могла поверить в то, что и так напряженные отношения между грузинами и абхазами могут настолько обостриться.

"Да, все мы ждали чего-то, да, в воздухе витала какая-то напряженность, но все равно война была для нас неожиданностью. За несколько дней меня предупреждала знакомая грузинка. Я передала ее слова знакомому форумчанину (Народный форум Абхазии "Аидгылара" - прим.), но он сказал: "Вы, женщины, вечно наводите панику". После этих слова я немного успокоилась, но, к сожалению, слова той грузинки оказались правдой. 14 августа позвонила мне родственница и сказала: "Ира, уезжай с ребенком быстро!" Поначалу охватил страх, нас некому было вывезти из Сухума, муж в этот день находился в Дурипше", - вспоминает Ирина Платоновна.

Но вскоре Ирина вместе с дочерью нашла транспорт, и вместе с другими родственниками они смогла покинуть столицу, которую уже начинала обстреливать грузинская авиация. Покидая Сухум, беженцы встретили группу юных ребят, которые остались защищать город.

"На мосту мы увидели юных ребят, это были ученики моей сестры. Они пришли голыми руками защищать мост. Мы стали их ругать за то, что они пришли на мост, просили их пойти домой к родителям. Ведь это были пока еще дети. Но они не ушли. Насколько я знаю, кто-то из этих юнцов даже погиб во время войны", - отмечает женщина.

Так Ирина Бейя смогла выехать в Гудауту, которая стала убежищем для тысячи абхазских беженцев.

"Это был страх божий. Мы не знали, что делать, насколько серьезно это все было. В Дурипше до войны мы не жили, ничего не имели, соседи помогали, чем могли. До сих пор, как вспоминаю - вздрагиваю", - добавила Бейя.


Анжела Кучуберия: воевать не получилось, но помогала в тылу

В августе 1992 года журналист Анжела Кучуберия проводила каникулы в шахтерском городе Ткуарчале. В этот день она впервые в жизни решила помочь деду собрать орехи. Вскоре они увидели суету на улице.

"Мы с дедушкой спокойно собирали орехи, как-то мы вышли со двора, смотрим, наши соседи с охотничьими ружьями идут. А соседи у нас работали на заводе "Заря", они вообще от звонка до звонка работали. И вдруг среди рабочего дня они все дома. Мы спросили, почему, что случилось. Они отвечают: "Война началась, нас всех отпустили, кто что имеет, нужно оружие собрать". А у кого что на тот момент было? Лишь у немногих было охотничье ружье. Собирались мужчины, которые могли воевать, оказывать сопротивление", - вспоминает Анжела Кучуберия.

Но Анжела скептически отнеслась к этой новости. Она думала, что будет повторение событий 1989 года (первое кровавое столкновение между грузинами и абхазами произошло в июле 1989 года, вскоре в республику были введены спецвойска из Москвы, которые стабилизировали ситуацию - ред.).

"Я и не могла подумать, что начнется настоящая война. Думала, все обойдется, как в 89-м году. Я была больше всего уверена, что все устаканится. Мама с моим младшим братом находилась в Сухуме, 14 августа он сдавал вступительный экзамен в физико-математический факультет АГУ. Он экзамен-то сдал, но тут началась война, и они застряли в Сухуме. Мама позвонила из Сухума и сказала: "Война началась, берегите себя, а мы постараемся как-нибудь приехать". Бабушка никак не хотела в это поверить, и без конца спрашивала, как ребенок сдал экзамен. До нас никак не доходило, что началась настоящая война, на которой погибают люди. В Ткуарчал они попали только на 17-й день войны, они кое-как пешком лесами-полями добрались до дома", - рассказала Кучуберия.

Вскоре пошли первые жертвы. И тогда уже Анжеле, как и многим жителям Абхазии, стало понятно, что началась настоящая война. Военные вертолеты Грузии стали бомбить Ткуарчал, и молодую девушку охватила паника.

"Первые два дня даже несерьезно отнеслась к происходящему. Но затем, когда пошли первые погибшие, это были наши ткварчельские ребята Нарсия и Гогия, которых убили на перекрестке, вот тогда я поняла, что что-то не то. Люди стали погибать, стали рассказывать, что на въезде в город танки, невозможно проехать дальше перекрестка. Наши ребята стали минировать мост через Аалдзгу. Тогда стало приходить понимание, что все более чем серьезно. А когда наш город начали бомбить с воздуха, тогда уже началась истерика. Правда, меня быстро угомонили, и уже все пошло как-то по-военному времени. И бомбежки мы перестали бояться, смирились с происходящим, и ждали, когда война закончится. К тому же нас не любой исход устраивал, только победа", - отмечает Анжела Кучуберия.

Воевать на позициях у Анжелы не получилось - братья не разрешили. Но она нашла себе применение в тылу. Вскоре Анжела и другие ткуарчалские девушки сгруппировались и стали помогать раненым. Они приносили еду в госпиталь, стирали вещи бойцов. Девушки особенно старались помогать добровольцам и бойцам из других районов Абхазии, у кого рядом не было родных.

"Больше всего хотелось помочь тем, у кого здесь рядом не было родных, - признается журналист. - С первым добровольцем, с которым я познакомилась - Герой Абхазии Аслан Абаев, он был раненый. Брат его погиб в Меркуле. Лежал раненый Аскер Дзагоев, он потом погиб в конце войны. Раненый лежал Гена Карданов. Мы приносили еду, брали вещи бойцов, стирали, приносили чистое белье. А мама постоянно сдавала кровь для раненых, из-за этого за год войны она похудела на 22 килограмма.  Под конец, когда она приходила в госпиталь, ее прогоняли со словами: "Не надо, умрешь сама, давай повременим".

По словам Анжелы, ее мать, Агница Кучуберия, не только сдавала кровь для раненых, но и готовила для бойцов.

"Лепешки жарила, чай в термосах относила бойцам. Помню погибли ребята, добровольцы, тела их не могли вывезти, в госпитале обкладывали гробы снегом, чтобы продержаться, пока не прилетит вертолет. И вот, когда мы увидели этих ребят, которые охраняли гробы, мы с мамой пошли домой, хотя от госпиталя до дома не так близко было, к тому же снег, ужасная зима. Напекли каких-то кукурузных лепешек, сварили чай, сахара не было, но чай был, налили в термосы и принесли ребятам, которые охраняли гробы. Конечно, мы ничего сверхъестественного не делали, но нам было спокойно, когда кому-то чем-то помогали".

После каждого наступления Анжела и Агница Кучуберия сразу бежали в госпиталь за вестями.

"Родной брат и папа воевали на одном фронте, двоюродный брат, который вырос в нашем доме, воевал на другом фронте. Мы женщины одни были дома, и делали то, что делали все. Моя бедная мама как только услышит, что наступление, мы бегом в больницу, не знаем, с какой стороны кого привезут. К тому же она всю жизнь работала в школе учителем физики, очень много ее выпускников погибло. Каждого она воспринимала как родного ребенка. С ее школы погибли 68 человек, и все они были ее учениками. Она преподавала физику, так получилось, что физиков не так много было, и иногда моя мама одна преподавала физику.

Очень сложно было психологически перенести это все, потому что из десяти погибших пятерых ты хорошо знаешь. Это просто было невыносимо", - подчеркнула журналист.
Анжела с подругами успевала и на информационном фронте. Вместе с Минадорой Берулава она собирала информацию о погибших и передавала своему преподавателю, журналисту Екатерине Бебия, которая из Гудауты выпускала радиопередачи о героях Восточного фронта.

"Это было очень сложно, родители не все любили, когда начинали и спрашивать о их погибших детях, им было тяжело. Да и нам было тяжело, каждого знаешь, каждого воспринимаешь, как родного человека. Но мы пытались как-то собрать информацию про каждого погибшего. Это все, что могли. Делали какие-то статьи для газеты "Абжьыуаа", которая выходила на Восточном фронте. Также у нас в городе работало радио, хоть света не было, но ребята наладили работу с помощью генератора. Там что-то делали. Все, что было в наших силах, мы делали", - рассказала.  

Кучуберия отмечает, что во время войны многие девушки проявили большую храбрость, чем некоторые мужчины.

"Я знаю мужчин, которые всю войну дрожали, слушали радио и постоянно паниковали: "Ой, нас завтра захватят, уничтожат, это никогда не закончится". А девочки были другие, кто чем мог помогал. Кроме того, что мы кого обстирывали, кормили, мы еще подбадривали бойцов. У нас в школе была преподаватель пения Алла Шинкуба. Она собрала группу девочек, которые в школе пели. На Новый год, несмотря на то, что снега выпало чуть ли не по пояс, мы пошли в госпиталь, устроили импровизированный новогодний концерт. Война войной, но ребят тоже надо было подбадривать", - вспоминает она.


Батал Кобахия: представить не мог, что это выльется в полномасштабную войну

14 августа 1992 года не только кардинально изменило всю жизнь ветерана Батала Кобахия, но и разбило ее на две неравноценные части.

"И сегодня, когда вдруг из небытия возникают мои одноклассники, где-нибудь в соцсетях, начинают со мной разговаривать о событиях до августа 1992 года, я немного не понимаю, как себя вести. Я всем говорю, моя жизнь состоит из двух частей – до 14 августа и после, потому что с этого времени я связал свою жизнь с другими людьми, идеями, болью, драмой и радостью", - признался Кобахия.

Обстановка в республике была напряжена до предела. События последних пяти лет, предшествовавших войне, не оставляли сомнений в том, что абхазы и грузины мирно не разойдутся, но и представить о том, что это выльется в полномасштабную войну ветеран не мог.

Всего за день до начала войны, рассказывает Кобахия, он был в гостях у своего друга Ахры Бжания. Мирно попивая чай и пробуя свежеиспеченный хозяйкой дома пирог, Ахра сказал фразу, которая на тот момент гостю показалась из области фантастики:

— А если завтра будет война, что ты будешь делать?

На что Батал ответил:

— Какая война? Даже не собираюсь об этом думать. Завтра мне надо в 7:00 утра встать, чтобы в 8:00 быть на раскопках ортогональной церкви в Сухумской крепости.

Войну Батал Кобахия встретил вместе со своими коллегами и помощниками, среди которых были не только абхазы, но и армяне, украинцы, греки, мингрелы. Начали бомбить. Спустя какое-то время приехал брат Батала и сказал, что началась война. Молодой археолог не воспринял эту весть всерьез и отправил брата обратно домой.

Ему настолько сложно было поверить в такую новость, что даже летающие над Сухумом боевые самолеты не убедили его в том, что мирная жизнь закончилась. Кобахия возмутился и настроился идти в Верховный Совет жаловаться. Осознание происходящего пришло только после того, как первые снаряды посыпались на город.

"Знаете, я даже не стал прятаться. Люди стали рассыпаться, бежать, а я сказал, как так можно? Это было примерно в 13:00. Вот так началась война. В интернете кто-то выложил фотографию Темура Кучуберия, на которой Адгур Инал-ипа. Его глаза на этом снимке полны грусти, боли и осмысления того, что происходит, и главное, в этих глазах даже читается, что нам предстоит пережить не только в войне, но и потом. Адгур Инал-ипа погиб 18 сентября 1993 года при взятии Сухума. Именно эти глаза для меня стали символом всей войны", — признался Батал Кобахия.

Ополченцы поспешно стали искать оружие и военную форму. Археолог Кобахия отдал своему другу Ахре Бжания зеленую робу для полевых работ, а сам отправился на войну в белых штанах, босоножках и желтой майке. В такой "экипировке" он провел три недели на боевых позициях. Такой яркий образ не мог остаться без дружеских "подколов".

"Твоя желтая майка — просто находка для снайперов", — шутили над ним ополченцы.

Батал Кобахия и его товарищи пришли на Красный мост в районе сухумской Турбазы, чтобы найти Мушни Хварцкия, который в мирное время тоже был простым ученым-археологом, но во время войны у него открылся талант командира. Он был убит в декабре 1992 года. Мушни присвоено звание Героя Абхазии.

"И вот, на моих глазах падает снаряд на объект культурного наследия в стиле модерн конца XIX — начала XX века, и он загорелся. Я сказал: "Господи, они что, специально бьют по этим объектам? Ведь полно "хрущевок".  — То есть это уже такой безысходный юмор", — поделился воспоминаниями Кобахия.

Первые несколько дней, добавил Кобахия, как и многие другие ополченцы, он пытался найти свое место на войне. Спустя три дня в районе Ачадары молодому археологу пришлось преодолеть свои "мирные" страхи.

Раньше, признался он, при виде крови терял сознание, но в момент, когда помощь потребовалась раненому бойцу, Кобахия смог взять себя в руки и спасти человеческую жизнь.

"17 августа пришла Мзия Бейа и сказала, что ей нужен кто-нибудь, кто помог бы вытащить раненых. Мы пришли на Универсам. Вдруг нас начали обстреливать с вертолетов, и я увидел, как тащат раненого Эдика Аршба. Я оттащил его и начал чем-то перевязывать, какую-то палку к ноге привязал. Мне стали помогать Шазина Джопуа, Ирина Завьялова, Наргули Дочия. Человек пять было. Они, оказывается, с самого начала сформировали медико-санитарный батальон", — рассказал Кобахия.

Вслед за одним раненым притащили другого, потом третьего, четвертого — и так до самого вечера. Когда наступило затишье, с ног до головы испачканный кровью Кобахия понял, что он будет спасать жизни на этой войне.